Черный юмор женщины-Сфинкса
Перед ней преклонялись Конан Дойль и Скрябин, Поль Гоген и Сибелиус…
Какой соблазн совершить захватывающее и приятное переселение в мир сладких невозможностей — пройти сквозь тайны и драмы знаменитейшей русской теософки! А всего-то иметь на столе или в дорожной сумке книгу Александра Сенкевича “Блаватская”.
Лучше начать чтение не с пролога, а с первой главы “В объятьях родни”. А в роду ее не только русские, но и немцы, даже французский след имеется — прабабка Генриетта дю Плесси. И все это высший свет — Долгоруковы, Фадеевы, Витте… Отец ее, Петр Ган, — из мекленбургских князей. Мать, Елена Андреевна Ган (в девичестве Фадеева), была в родстве с Евдокией Ростопчиной, с Екатериной Сушковой, возлюбленной Лермонтова. Мать Лёли сотрудничала с журналом “Библиотека для чтения”. Талантливая женщина опубликовала свою повесть “Напрасный дар” в “Отечественных записках” Краевского. Работала она самозабвенно, и ее подкосила ранняя смерть в 28 лет. Так что Елена Блаватская — талантливая наследница знаменитых родов. Но свою славу удивительная мечтательница добыла сама, воспитала в себе крупную личность.
Она умела изменять сознание людей, внушать им свою веру в мистические видения, вести их за собой. Странную микромагию великой русской теософки, которую никто до Блаватской не мог позаимствовать у древних египтян, испытали, к примеру, Джойс, Уэллс, Конан Дойль, поэт Андрей Белый, великий Поль Гоген, композиторы Скрябин, Малер, Сибелиус…
Уже много лет идет буквально по следам великой Елены писатель, поэт (серебряный лауреат Бунинской премии!), индолог, президент Общества культурного и делового сотрудничества с Индией. Эта всесторонняя образованность, поэтическая утонченность в постижении душевных тайн и, конечно же, личных драм женщины-сфинкса придают особую прелесть повествованию.
Можно поверить, что Александр Сенкевич виртуально общался с великой и ужасной Еленой Петровной. Театрализованные сюжеты поступков путешественницы и теософки, безусловно, вызывают отторжение в мозгу современного ученого, а иногда даже гнев. Но автору доставляет удовольствие рассматривать сквозь плотную завесу времени талантливое искусство внушения, мистический азарт и фантастический волевой напор Блаватской. Случается, автор просто впадает в мистический кайф.
Сенкевич не раз проходил по индийским дорогам Елены Петровны. Провел в Адьяре несколько ночей в помещении, где она когда-то жила, общаясь со своими видениями и, наверное, страдая от одиночества. Автор в этом жизнеописании — и мудрец, и скептик, и увлеченный чувственник, и тонкий психолог. Он и сам бывает доверчивым зрителем в мрачноватом и пестром вертепе Блаватской, но потом становится трезвым дегустатором-оценщиком опасной пропасти, куда этот русский сфинкс, волевая женщина завлекала свою добровольную паству.
— Сенкевич, что за странное явление — Елена Блаватская?
— Уникум! Ничего подобного в русской культуре до нее не было. После нее появились только эпигоны. И не только в России, но и в западном мире! Она в совершенстве владела искусством манипуляции людьми, правда, преследуя в основном духовные задачи: вытащить любым способом человека, да и все человечество из бездуховности — поближе к звездам.
— Скажи, почему дочь потомственных дворян вдруг смертельно увлеклась всякими оккультными науками, а потом Индией и ее мифологией?
— Независимая, любознательная Лёля с юности перечитала библиотеку прадеда, князя Долгорукова, в доме бабушки. Она признавалась, что ее голова “стала пристанищем для всей черномагической средневековой чертовщины”. В домашней библиотеке было много редких книг, в том числе “Египетская книга мертвых”, “Бхагават-гита”, переведенная на русский.
— И чему же научили ее эти фолианты?
— Девушка обрела способность распознавать нераспознаваемое. Внушила себе, что с самого детства ее оберегает кто-то могущественный и невидимый. И назвала его Учителем.
— А зачем юной особе были нужны масонские тайны, которые она усвоила из прадедушкиных масонских книг?
— Разумеется, она не помышляла ни о какой масонской ложе. Куда приятнее ей было блеснуть перед своими ухажерами своей осведомленностью в алхимии, в магии.
— Опасная любовная игра стоила свеч, когда Лёля остроумно разбивала доводы дерзкого юного князя Александра Голицына. Но затем вдруг она согласилась выйти за плешивого госчиновника Блаватского. На твой взгляд, в Тифлисе она себя уподобляла Нине Чавчавадзе, вышедшей за Грибоедова. Поэт был вдвое старше княжны. Елена тоже вдвое моложе Блаватского. Но этот плешивый 38-летний муж далеко не Грибоедов. Ведь тут есть какая-то загадка?
— Ее с детства раздражало, когда гувернантка-француженка допекала ее намеками, что невыносимый характер Лёли сделает ее старой девой. Вот она и искала свободы. Сам Тифлис, куда приехала Лёля спустя три месяца после замужества, содействовал этой игре.
— А не потому ли свадьба с Блаватским состоялась столь быстро, что внезапно покинул Тифлис князь Голицын?
— После отъезда блестящего кавалера она действительно испытала шок.
— А почему Елена, прожив год с Блаватским, все-таки не считала себя его женой?
— Вместе они жили не более трех месяцев, а потом были семейные визиты к нему. Она отрицала, что была с мужем близка, хотя мало кто в это верил. И тем не менее она писала доверенному лицу: “Я не перестану клясться в этом до самой смерти. Никогда я не была женою Блаватского”.
— Автор книги в это поверил?
— Верю, что такая юная женщина не позволила никаких интимных отношений с нелюбимым мужем. Она сознательно приняла брачные узы на короткий срок. Но тут в Тифлисе в 1849 году появился князь Эмилий Витгенштейн, став адъютантом графа Воронцова, главнокомандующего русской армией. Этот чрезвычайно куртуазный и великолепно образованный князь, очевидно, произвел на Блаватскую сильное впечатление. Ведь и его самого волновала мистика. В письме к князю Дундукову-Корсакову Лёля называет Эмилия своим первым мужчиной.
— Но свет все видит и не прощает?
— Гром прогремел среди ясного неба. Семейство ее деда Фадеева решает срочно отправить своевольную Лёлю в Константинополь в сопровождении другой семьи, хотя у нее даже заграничного паспорта не было.
— Какими талантами могла блеснуть в свете Елена?
— Она прекрасно музицировала. До изнеможения играла Шопена, Мендельсона. В салоне князя Барятинского в Тифлисе оценили ее музыкальную одаренность. Здесь в этом салоне через несколько лет Лёля встретила, на свою беду, барона Николая Мейендорфа, безупречного красавца. Гроза женщин увлекся Блаватской. Роман развивался бурно и стремительно. Елена с ужасом обнаружила, что беременна. А барон решительно отказался от будущего отцовства. Потрясенный Блаватский постарался сохранить лицо и назначил Елене Петровне ежемесячное содержание в 100 рублей.
— И у Елены родился мальчик?
— Но об этом я подробно говорю в своей книге.
— Какие языки она знала, чтобы чувствовать себя комфортно в разных странах?
— Французский с детства. А потом выучила еще и немецкий, и английский, а позднее научилась говорить по-арабски.
— Нынче любят отдыхать в Египте, ничего не зная о его прошлом. Для Блаватской Египет был обиталищем тайны?
— Да, для себя она решила потратить жизнь на постижение этих тайн. Она хотела научить людей обрести эзотерические знания, и начались путешествия по Востоку 19-летней искательницы затонувшей Атлантиды.
— Чувствую, ты находишься в ауре волшебных видений Блаватской, но твой аналитический, просоленный современным цинизмом творческий темперамент позволяет тебе быть резким в оценке поступков зрелой матроны. Зачем этот перец твоих оценок?
— В ее воспоминаниях всегда была некая тайна. А начинаешь вникать — понимаешь: это был розыгрыш умной, ироничной женщины. Она любила потешаться над людьми. Елена Петровна обладала чувством черного юмора.
— Из своего бессмертия она отнесется снисходительно к твоим суждениям о ней?
— Меня больше интересует отношение моих современников. Воспеватели называют ее святой. Я реально и доказательно следую по жизненным путям Блаватской и отрицаю ее божественную святость. Тем она интереснее! Человек живой, увлекающийся, страстный мне понятнее и ближе.
— Ее собственные сочинения тоже соответствуют ее темпераменту и огромным знаниям?
— Ее художественные произведения — рассказы, путевые очерки — на уровне хорошей беллетристики. Там есть бесподобные куски!
— Она тебе простит твои выпады против нее?
— Надеюсь, внеземное бытие заставило мудрейшую Елену раскаяться в своих манипуляциях, похожих на представление иллюзиониста. И ей, думаю, радостно было вновь театрально пройтись по дорогам своих страстей. В конце жизни Блаватская не могла не почувствовать, что постепенно к ней подползает деградация. Ее замучили болезни. Она часто шла против собственной совести. Ее методы воздействия на сознание слушателей и поклонников, театральные приемы, которыми она пользовалась, привели к полному одиночеству. Когда начался скандал, все, кто с ней начинал в поиске высших истин, отскочили от нее — индийцы и европейцы. Все! Но она, русская женщина, все-таки создала оккультную империю. И стала центром, брендом этой организации. Она была божеством для великого Скрябина и даже для Махатмы Ганди. Он говорил: “Я готов преклонить пред ней колени”. Работая над книгой, я все время ощущал присутствие великой женщины. Признаюсь тебе: я ее люблю. Понимаю ее. Язык правды понимают немногие. Поэтому она и прибегала к мистификациям.
— Но это же искусство! К тому же одного актера.
— Совершенно верно. Ее постановки были разные. Но режиссер оккультного театра — один. Елена Блаватская.
материал: Наталья Дардыкина
газетная рубрика: ЭКСКЛЮЗИВ
Московский Комсомолец № 25413 от 30 июля 2010 г.